Категории раздела
|
Тень паука
[12]
Наши в Сэльфуре
|
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
| Главная » Статьи » Сказания о Сельфуре » Тень паука |
Тень паука. Глава 11
| ГЛАВА 11 1 Я не выспалась, хотя вчера мы рано разошлись по «гнёздам», и засыпала я с ощущение новой жизни. Нет, не потому что выходила замуж, а как раз наоборот – в надежде открыть глаза в своём мире и больше никогда не вспоминать подземелья Улхура. И уже поверила в это, и видела во сне распахнутое в весеннее утро окно своей комнаты, но голос Сахита безжалостно разрушил милые чары. — Доброй луны! — Уже пора? — Пора, красавица, проснись... — продекламировал мой суженый. Одет он был в праздничную серебристую юбку-схенти, а от висков к плечам вились замысловатые блестящие татуировки. Свадьба, вспомнила я. Жених при полном параде, надо похвалить: — Отличная юбочка, Сахит! — отвесила я не самый удачный комплимент для мужчины. — На местном – сих, — поправил тот с улыбкой. И тут мне вдруг попались на глаза две альбиноски, украшающие гирляндами нашу скромную квартирку. — А-а?.. — Это девчонки из храма, готовят жилище новобрачных к торжеству. Не обращай внимания. Хотелось бы мне, но юные и яркие, как бабочки, в своих индиговых покрывалах, они стреляли в нас глазками и радостно улыбались. — Что это у них? — шепнула я Сахиту. Он был непривычно взвинчен, словно хмельной, но настроен благодушно. — Синий мох долины Ночных богинь, очень ценный, его используют на церемониях. Смотрелись гирлянды красиво: шёлковая бахрома и озерные лилии. Сонливость мою как рукой сняло. Одеться бы ещё... Вчера я сделала из старого сиха подобие ночнушки, но показаться в ней теперь, перед служительницами и женихом, стеснялась. Пока не ушли девчонки, так и сидела под одеялом, как в коконе. Потом, пользуясь тем, что никто не видит, шмыгнула к бассейну и с наслаждением погрузилась в прохладную воду. Ни о чём не хотелось думать. Серое солнышко висело в метре надо мной. Было приятно, что в этих ужасных подземельях кто-то умеет служить бескорыстно и преданно. Я лежала на бирюзовых волнах и, глядя на живой свет, удерживала в памяти эти мгновения покоя. Но Сахит позвал: — Первое подношение Хебех, госпожа, прошу к очагу! Там, возле семейного огня, на синем коврике, стояло блюдо с красными плодами. — Чехим, фрукт богини земной любви, надо вкусить, госпожа. — Мы же договорились не вмешивать в наши деловые отношения легкомысленных богинь, — заметила я, усаживаясь на подушки у «стола». Но перед соблазнительным ароматом чехима невозможно устоять. Но, может, я плохо старалась. Надкусив розовую мякоть, зажмурилась от удовольствия. — Традиции лучше чтить, — кивнул Сахит. — Эти плоды содержат что-то вроде опия, из него жрица делают дурман для ритуалов. Я застыла. Он рассмеялся. — Не бойся, ещё никто не «подсел» на чехим. Его чудодейственный сок поможет нам расслабиться и лучше узнать друг друга. Вот, например, я до сих пор не знаю, сколько тебе лет? — Двадцать три. Учусь в универе… — Да? А я в универе преподаю. Иностранные языки. — Так сегодня с юбки начался-таки урок по улхурскому? — Точнее – архэ. — Откуда тату? — Кажется, красный плод на самом деле приободрял, – странная робость перед Сахитом прошла. — Благословление жрицы. Я уже побывал в храме. — Пока я дрыхла? Окей. Твой вопрос. — У тебя есть кто-то в нашем мире? — Принц? Нет, только мечты о нём. — И каким же ты его представляешь? — Моя очередь! Не честно, это уже второй вопрос! — засмеялась я. Чехим толкал к веселью и бесшабашности. Ну не рассказывать же про Антона в таком настроении? — Что-то среднее между принцем из мультика про Золушку и Джастином Бибером, — соврала я. — Хм, Бибер в белых колготках, в вальсе Цветов? Это нечто! Мы оба рассмеялись. И я не сразу остановилась, а дальше Сахит смеялся уже над тем, как хохочу я. После такого уже не тянуло узнавать про его возможных принцесс. Да и завтрак подошёл к концу. — А что мне надеть? — задала я самый насущный для невесты вопрос. — Платье. Вставай, я покажу, как носят улхурские убранства. — Как-то не поземному? — Сам не носил, не знаю, но нарядить тебя сумею. Без посторонней помощи в подвенечное платье арахнид не облачиться. А сделать это надо красиво. — Прими, госпожа, первый дар от супруга. — Он произнёс это с достоинством, без тени улыбки и поклонился вполне натурально. — Почему ты называешь меня госпожой? — принимая сверток, спросила я с волнением. Эта сцена не походила на комичную, или я сознательно не замечала в ней курьезности. — Арахниды чтят женщин, так принято. — Но ты не арахнид. — Не знаю, зачем я упрямилась, и что ждала услышать. Сахит не ответил, только усмехнулся. Платье, изумительного аквамаринового оттенка, оказалось невесомым и почти прозрачным. — Цвет невест, — объяснил жених, заметив моё недоумение. Но сразило меня кое-что другое. — И это платье? Я в нём как голая! — Это чтобы услаждать взор супруга, — легко нашёлся он и продолжил: — Местные дамы твоего положения наряжаются на торжества с помощью рабынь кифриек. Я, конечно, на кифрийку не тяну, но обязанности их исполню. Сними эту старую тряпку. Я повернулась к нему спиной и сбросила сих на пол. — Подними руки. Гладкая материя приятно скользнула по коже. Стало жарко. Я не смущалась, нет, но никак не могла решить, как себя вести. Смеяться? Глупо. Показать симпатию? Дать это заметить значило бы поставить себя в идиотское положение. Пальцы Сахита легче шелка коснулись моих плеч и спины, подхватив материю, умело скрепили крохотные крючки. Изо всех сил я пыталась не задрожать, сдерживая дыхание, и с досадой ощущая, как жаром заливает щеки и грудь. В моей крови в игривом танце кружились коварные огненные мотыльки. — Волосы надо уложить, — шепнул он так близко, что меня прошило током. Я выдохнула и решительно шагнула от него, одновременно привычным жестом скручивая на затылке «ракушку». Сахит проворно закрепил её двумя зажимами. Затем, развернув меня за плечи, повязал на бедрах широкий шелковый, расшитый серебряной нитью шарф. Игнорируя недовольный взгляд, укутал в прозрачный бирюзового цвета платок, придав более целомудренный вид моему наряду. — Готово! — с торжеством заявил он. — Ты отличная рабыня, — с усмешкой признала я. — Я и есть раб… — Что? — Наверное, я ослышалась. Но столько безысходности прозвучало вдруг в его голосе! — Нет, ничего, — быстро справился он с собой. — Мне приходилось одевать женщину. Неужели он признался под действием чехима? — Свою принцессу? Не нужно было говорить этого. Лицо Сахита окаменело, и он больше не взглянул на меня, не заговорил. В молчании усадил на край кровати и обул в изящные серебряные сандалии. Слова покаяния каждый раз замирали на губах, стоило посмотреть на жениха. Я раскаивалась в своей несдержанности, понимая, что обидела. Так, значит... «принцесса» существует и обитает в подземельях? Признаться, в навязчивых мыслях о ней, я как-то забыла, что сама выхожу замуж… Храм двух богинь, куда меня привели, оказался просторным и тёмным. Алтарь чадил благовониями. На нём, извивая змеиный хвост, возлежала глиняная Хебех, родная сестра изображенной на стене лунной девы. Стоя над ложем любви, Хепес раскрывала миру свои благостные объятья – серебряная царевна-лебедь. Залу освещали знакомые серые солнышки в плетёных сферах, расставленные прямо на полу. На чёрном камне пола виднелись истёртые линии пентакля. В восьми его секторах горели сиреневыми огоньками миниатюрные стеклянные чаши. Центр знака оставался свободным от символов – место жениха с невестой. Маленькая и старая арахнида с обнажённой грудью и плоскими бёдрами, замотанными в клочки сетей, торжественно приступила к церемонии. Накинув на нас с Сахитом прозрачное паучье кружево, поклонилась богиням и запела на своём чудном языке. Но, вскрикнув и воздев руки к жемчужному лику Хепес, замолчала, задрожав худеньким подвижным телом. Всплеснулся звон колокольчиков, нашитых на сеть. В залу, повинуясь их зову, вбежали ещё две жрицы. Их нагие тела блестели серебром и золотом. Они закружили вокруг нас, осыпая искристым порошком. От духоты и мельтешения мне стало дурно. С каждым мгновением всё сильнее хотелось сорвать с головы платок. Это сделала жрица. И, преклонив колени, укрыла кружевом золотистое чешуйчатое тело Хебех. Потом обернулась к нам. В руках её изгибались две змеи. Лучезарно улыбаясь, серебряно-золотые девушки отсекли им головы и собрали кровь в чашу на алтаре. После чего почтительно преподнесли сосуд жениху. Он выпил и передал его мне. Кровь оказалась холодной и кислой, я постаралась не думать, что именно пью. Церемония продолжилась. Служительницы осторожно сделали крохотные надрезы на наших запястьях, чтобы затем связать нам руки белым путами. Когда Сахит прижал к губам мою ладонь, заулыбалась даже старая жрица. — Поцелуй меня в лоб, — прошептал он. Я выполнила это с подчеркнутым почтением, словно целовала старика. Но отодвинулась не сразу, заглянув в чёрные тревожные глаза. А потом… Не знаю, что и кому я захотела доказать, но вдруг, обвив его за шею, крепко поцеловала в губы. На что я надеялась? Сломить, покорить? Сахит остался холоден. Сбитая с толку, я отпустила жениха. Или теперь мужа? Как сурово он смотрит! И жрицы тоже. Только сёстры-богини были ко мне не столь строги. Серые солнышки засияли аметистовым светом, и плетёные сферы поднялись к сводам. Служительницы пали на колени, когда над алтарем заискрился воздух. Улхурские боги благословили наш союз. Мы покинули уже погруженную во мрак залу. Ритуал завершился, всё осталось позади, кроме ощущения парения. Оно пришло, когда святилище озарили неоновые проблески. И теперь это чувство невесомости ширилось в груди, заставляя прятать улыбку. У храма нас ожидал сюрприз – толпа арахнидов. Вот уж не думала, что Сахит оповестит кого-то о своём браке. Под ногами зазвенели монетки, раздались восторженные крики. Мой муж оттаял, когда одноглазый гигант с грубым лицом крепко обнял его. Меня рассматривали с любопытством. Кто-то делал это открыто, многие украдкой. А я заметила среди стражей и женщин. Кехит. Она тоже была тут, молча поклонилась. А потом, оглядываясь и вскрикивая, люди отпрянули к узкому крылечку храма. Сахит удержал меня за талию. Я тоже обернулась на низкий рокот. По проходу двигалась груда камней. Нет. Настоящий дракон! С тёмными зеркальными чешуйками, длинными наростами на боках и на узкой, как у крокодила, морде. Ящера вёл мальчик в белой хламиде. — Не бойся, — предупредил Сахит. А сам ловко взобрался на дракона. Морда ящера проплыла прямо передо мной. Дрогнул и вытянулся черный вертикальный зрачок. Чьи-то сильные руки подхватили меня и подсадили на спину чудовищу, в объятья мужу. Тот помог удобнее устроиться на мягкой попоне. — Кланяюсь, Менох, — поблагодарил он. В толпе заволновались, вновь послышались радостные возгласы. Маленький погонщик свистнул и побежал вперед. Дракон двинулся за ним. — Куда мы? — невольно прильнув к широкой груди Сахита, спросила я. — В долину Двух лун. — Что это? — Сама всё увидишь. — А этот великан Менох такой страшный. Кто он? — Добряк. И мой друг. Не смотри на лицо. Или ты выбираешь друзей именно так, по красоте? — Нет, но к одним меня тянет, а другие через пару минут попадают в черный список. Менох пугает. — Дай ему шанс, — засмеялся Сахит и добавил с тихим восторгом: — Смотри! Мы проезжали по удивительному месту. Левая стена по краю дороги отвесно уходила вверх. Её испещряли непонятные символы, временами загоравшиеся синим огнём. Справа зияла пропасть с дымчатым туманом. Сквозь его толщу проглядывали глянцевые скалы со статуями женщин в естественно грациозных позах. Но вскоре пелена истончилась и только нити тумана путались меж тёмных расщелин. Внезапно скалы расступились, открыв чашу котлована, полную шаровидных коконов. Скользнув по краю обрыва, ящер устремился вниз. И я увидела вблизи странные сферы, свитые из окаменелых нитей паутины. Сквозь полупрозрачные оболочки и разрывы в сплетениях исходил свет. Каких коконов здесь только не было! От маленьких до гигантских, одни горели ярче, другие чуть тлели и рассыпались в прах. — Что это такое? — спросила я, спустившись за мужем со спины дракона. — Чужая любовь. Дары двух дев, небесной и земной. Тут хранятся чувства всех, однажды воззвавших к богиням у алтаря. Местный миф, — пояснил Сахит с улыбкой, поймав мой изумлённый взгляд. — Но, согласись, отличная иллюстрация бренности человеческих отношений. Тем не менее, это сакральное место и по обычаям нам надо провести здесь целый день. Идем, подыщем уютный уголок. Приютом нам стала небольшая пещерка на склоне одной из скал. Там было просторно и сухо, от пола до потолка всё заросло сказочным синим мхом. Но главное – я смогла увидеть кусочек ночного неба! И долго ни о чём не получалось думать, только о россыпи далеких огней, так похожих на земные. Сахит разжег костер. Красные искры полетели к пролому в скалах и осыпались в пламя, а мне казалось, что это падают и сгорают звезды. — Хочешь подкрепиться? Но кроме чехима, росшего повсюду в этой долине, муж ничего предложить не мог. Я съела несколько ягод, чтобы избавиться от привкуса крови. Сахит ушёл и вернулся с убитой змеей. Взялся за приготовление ужина. Просто не умел сидеть без дела. На меня же нашло оцепенение, сон разума; я словно спала с открытыми глазами. Да, странное это было место. Оно влияло на меня, подчиняло, несло беспричинную светлую радость, но одновременно вселяло тревогу, толкало к чему-то... Я явственно ощущала, как оттуда, из котлована, ползут невидимые нити, чтобы пленить, свить новый кокон для наших душ. Мне захотелось стряхнуть морок. Я подошла к выходу, взглянула вниз. Там царил предрассветный сумрак. Бродили тени. У подножия скалы кто-то протяжно и тоскливо подвывал. — Это чары, — сказал Сахит. — Здесь так называют существ, похожих на наших кошек. — Отдай им мясо. Вернулась. Не отрываясь, стала смотреть на него через огонь. В этом неясном свете, в красных бликах костра, он виделся кем-то иным, не Сахитом, мужчиной, отданным мне богами, моим туранцем, моим мужчиной. Я встала и сбросила с себя платок, будто он жёг меня. — Лиза, не надо! — Услышала я, снимая платье. И обнаженной шагнула к мужу. Сахит не смутился, не отвел глаз. Его ладони были тёплыми и совсем не грубыми. Но он всё равно отстранил меня! Сразу, как я оказалась у него в руках. — Почему? Он накинул мне на плечи платок. — Нельзя... я не должен... — И вдруг привлек меня к себе. Поцелуй опалил губы. Невероятное ощущение полета испугало и заворожило. Но внезапно оборвалось. Сахит оттолкнул меня с выражением отвращения на лице, словно коснулся мерзости. Я тоже невольно отпрянула. — Прости, — вытирая лицо и глядя ошарашено, пробормотал он. — Прости... Подобрав соскользнувший платок, я сбежала под защиту костра. И как же мне захотелось, чтобы всё сгорело в нём! Вместе со мной и моим позором! Я скорчилась на камнях у огня. Зажмурилась. Нет, не стоило плакать. Надо забыть, хотя бы забыться самой... Но слёзы всё равно полились по щекам, по рукам, в синий и мягкий мох, который совсем недавно казался сказочным... 2 Над долиной Двух богинь разлита чернота. Свет коконов едва сочится сквозь неё. Но вот тьма вздрагивает и, пролившись на землю, утекает под камни вязкими тенями. Очищаясь ночным серебром, проясняется небо. Его надрезает ослепительный луч. Сверкая, он выстилается опаловой дорожкой, заиграв бликами под ступнями прелестной босоногой девы. Невесомым туманом струятся её одежды, в алмазном облаке волос мерцают хрустальные рожки-серпы, дымчатыми архонтами сияют глаза. Не коснувшись земли, она замирает и вдруг распахивает объятья. Перламутровые губы шепчут призывные слова… Пробуждаются тени. Змеями ползут на зов небесной Хепес. Тела их горят золотой чешуёй, соединяются, вспыхивая янтарным жаром и, наконец, обращаются царевной нагов. Круты её агатовые рога, кожа словно сердолик. В ладонях – алтарная чаша из храма Двух богинь. Края её полны остывшей крови. Одно движение руки и прах земной орошает алая влага. Тонкие струйки – две аспидные змейки, принесённые сегодня в жертву. Оживая, они свиваются в продолговатый шар. Он пуст и тёмен внутри. Но едва змеедева касается его, оболочку оплетают вены. И вот уже струится по ним горячая кровь… Хепес принимает новорожденный кокон из рук сестры, подносит его к губам. Дует легонько. И сущность богини небесной любви входит в живой сосуд… 3 Чудесный сон вылинял и растаял, как только я открыла глаза. Всё ложь! Есть единственная правда: я одна в этом страшном и злом мире. — Доброй луны, — пожелал Сахит. Он уже не спал, конечно, готовил что-то на весело горящем костре. Я не ответила. Больно ударили по сердцу его пристыженные интонации, виноватый взгляд. К чему это? Вновь и вновь возвращаться к той гадкой сцене? Я и с первого раза поняла, насколько отвратительна ему. Много ли женщин могло вызвать подобные чувства? Что ж, мне досталось самое горькое из унижений... Припомнился Антон. Он был циничным, из тех, кто никого не любит, позволяя обожать себя. Но даже он не сумел так оскорбить, хотя и старался, особенно после разрыва. Почему же его яд не выжег во мне доверие к мужчинам? Нет, он вытравил его, да только с Сахитом я забыла об этом... — Завтрак готов, госпожа... Зачем он так? Опять эта "госпожа"! Ах, да, арахниды же уважают своих женщин! Надеюсь, не так, как "почтили" меня! — Не хочешь? — догадался Сахит, не дождавшись ответа. Нахмурился. Вот и правильно! Не надо бесконечной лжи. Мы чужие, глупо изображать заботу, быть услужливым, если хотелось плюнуть в лицо! — Мы должны вернуться, — сообщили мне вежливо. Воспитанность? Да к чёрту всё и всех! Я вскочила и направилась к выходу. — Куда? — муж успел удержать меня за запястье. Поднялся. Но я со злостью стряхнула его руку. — Ты не дойдёшь одна! — Да неужели? Значит, не судьба! — Перестань... — А что такое? Он вдруг одним рывком притиснул меня к себе. Но я оттолкнула его. — Не трогай! Стошнит ещё! — Господи, Лиза! Я всё объясню! — Ну, — я скрестила руки на груди, — давай, слушаю. Он растерянно молчал. — Удачи! — Я выскочила из пещеры, дрожа от ярости и обиды. Забыв об опасном спуске, кинулась вниз по едва заметной тропке. И только среди коконов дала волю слезам... Сахит догнал меня по дороге над обрывом. Молча пошёл рядом. Я больше не пыталась сбежать, злость вышла слезами, оставив ощущение слабости и пустоты. В самом деле, что за трагедия? Верну книгу и прости-прощай и супруг нечаянный, и кошмары подземные... Только дома я поняла, как вымоталась морально и физически. Но мужа продолжала игнорировать, не отвечая на робкие вопросы и отказавшись от обеда. Сахит не настаивал. А потом и вовсе отправился на службу. Стало легче. Близость этого мужчины нервировала, хотя меня и тянуло к нему как магнитом. Поплакав от накатившего с новой силой одиночества, я попыталась принять решение, как вести себя дальше. Самым правильным было бы сделать вид, что ничего не произошло. Но как усмирить уязвленное самолюбие? Невозможно. Великодушно простить? Это потребовало бы от меня мастерской игры. Забыть брезгливый ужас на лице Сахита? Нереально. Но и продолжать обижаться – только демонстрировать, что мне небезразлично его отношение... Когда муж вернулся, я так ни на что и не решилась. Он пришел поздно и едва притронулся к остаткам змеиного мяса, едва взглянул на меня. Был даже не мрачен и не раздражен, как ожидалось, нет – спокоен. К собственной досаде, я растерялась. Храня молчание, убрала ужин в ледник и присела перед очагом с видом сиротки. Да и правда в этот момент ощутила себя бесконечно несчастной... А он вёл себя так, словно ничего не изменилось в его холостяцкой жизни. А утром ушёл. Что-то с хрустом треснуло в моём защитном панцире. Я обиделась. Потом разозлилась. И выбросила из головы всякие мысли о муже. Металась от одной крайности в другую и отчаянно не понимала, что со мной происходит. И в каждой секунде, каждом моём вздохе и взгляде всё равно был Сахит! Вечером, в идеально чистом доме его ждал горячий ужин и тщательно одетая, хоть и бесконечно печальная жена. — Готова поговорить? — внимательно глянув на меня, поинтересовался он. — Да. — Все будет так как есть, мы оба должны это принять. Я принадлежу другой… женщине. И понимаю, как виноват перед тобой... — Нет, — перебила я торопливо, сцепив в замок ледяные пальцы. — Это меня «занесло». Не знаю, как объяснить... Прости. Есть же уговор... был… то есть… — Я осеклась и тут же добавила с отчаянной твердостью: — Надо найти книгу. Наш единственный шанс порвать со всем этим. Мы больше не нашли слов друг для друга. И не смотря на видимость перемирия, между нами в этот вечер выросла глухая, непробиваемая стена... | |
| Просмотров: 335 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
