Главная » Статьи » Сборники. Изданное » Рассказы

Носферату
НОСФЕРАТУ

Страх накатил волной, когда вернулось сознание. Яркая вспышка внутри болью ударила в пустую грудь, ослепила, передавая нестерпимое желание вдохнуть, открыть глаза. Но это было только желание. Тело оказалось сдавленным чем-то влажным, липким, душным, обволакивающим. Чем?
Он забился в панике, лишь краешком обезумевшего сознания понимая, что рыхлый покров поддается, отодвигается, но тут же снова осыпается, обхватывая отвратительными объятьями. Не выбраться!
Он замер. Красным шаром внутри пылал ужас. Надо вздохнуть, надо открыть глаза, надо…
И снова отчаянные попытки освободиться, снова обжигающий страх. Почему он еще жив? Где он?
Остановиться. Подумать. Нужно успокоиться – это самое главное, даже важнее, чем воздух или жажда свободы. Нужно подумать…
Он перестал возиться и расслабился как смог, вытянув руки вдоль тела.
Тишина. Первое, что ему удалось понять. Тишина была везде. Снаружи и внутри. Огненный шар ужаса вспыхнул вновь. Сердце, его сердце не билось! Значит…
Что это значит? Он мертв? А то, что набилось в рот, попало в ноздри: удушающее вонючее, с запахом, наполнившим все его существо? Что это – земля? Он мертв. Закопан. Но почему продолжает осознавать себя? Или так бывает со всеми? Или это ад?
У него получилось чуть приподнять голову, вдавиться лицом в вонючее и холодное - изо всех сил - и подождать пока комочки слипнуться. Потом медленно опустить голову, открыть глаза. И вздохнуть, наконец.
Что дальше?
Как вылезти из-под земли? И кто затолкал его сюда? Почему он ничего не помнит? Совсем ничего! Даже – кто он!
Но это потом, все потом. Сейчас – успокоиться и выкарабкаться, спастись. А там…
Он стал шевелить ногами и руками, отодвигая землю и уплотняя её. Медленно, аккуратно, уже без паники и страха, они отбирали силы. Скоро ему удалось свободно ворочаться в яме, разгребать землю и, трамбуя, заталкивать её под себя. Он ни о чем больше не думал, сосредоточившись и не отдавая отчета, что все это время жутко, торжествующе скалится.
Неудержимая радость охватила его, когда осыпался истончившийся пласт. Он сел, встряхнулся и с наслаждением вдохнул свежий воздух, шалея от одной только мысли, что удалось спастись.
- Да! – он запрокинул голову и издал вопль. Пронзительный, истошный визг вырвался из его груди и стих, затерявшись в темном небе и склоненных ветвях деревьев, казавшихся черными и неживыми.
Когда схлынул первый восторг, он осмотрелся внимательнее. Кованая ограда с толстыми прутьями; близкие, тихо клонившиеся веточки и сквозь них – черные силуэты крестов и надгробий. Кладбище?
Выбравшись из ямы, он поднялся, и, пошатываясь, пошел наугад, обходя оградки и холмики, заросшие молодой травой.
Весна. Он узнал это по запаху клейких, еще не до конца распустившихся листьев, по знакомому, сильному аромату цветущей где-то черемухи, по чистоте воздуха, который бывает только весной.
В памяти мелькнул палисадник с высоким, кривым забором, маленький домик, выкрашенный зеленой краской, косое крылечко и дверь, тоже зеленая, с куском прибитой жести.
Его дом! Неясными тенями всколыхнулись воспоминания. И отступили, снова оставив его одного, без прошлого, без понимания кто он.
Споткнувшись, он остановился, заворожено глядя на выдранные им из земли корни. Земля. Она все еще давила на него, не отпуская и зовя. Он наклонился и захватил рыхлые комья. Поднес к лицу, вдохнув запах, вернувший ощущение и пережитого ужаса и счастья освобождения. Земля. Мелькнула мысль, неясная, тревожная и яркая, как блеск прокатившегося по небу метеора: земля связывала его с чем-то очень значительным, что необходимо вспомнить во что бы то не стало.
Он постоял, разминая в пальцах комочек грязи, хмурясь, пытаясь ухватить ускользающее видение прошлого, ведущего в настоящее.
Ничего.
Нужно отыскать дом. А для начала уйти с кладбища. Оглянувшись и застряв взглядом на месте собственной могилы, он снова встряхнулся и, сгорбившись, пошел к закрытым воротам.
* * *
До ближайших домов было километра три. Размытые огни уличных фонарей казались дальше, чем осколок луны, мерцающий среди прорванных графитовых облаков.
Но он не смотрел ни на луну, ни на огни. Быстро шел, согнувшись и опустив голову. Беспокойство все сильнее овладевало им. Мысли вертелись вокруг кладбища и ямы, откуда он выбрался и которая теперь виделась ему надежным убежищем. Но от чего? Он не понимал, но хотел вернуться и это пугало. Упрямо продолжая двигаться, он старался не думать о густой тени под деревьями и черных недрах, разрытых им самим. Нужно добраться до дома. Нужно успокоиться. И всё забыть, всё, всё…
Лай собаки заставил его вздрогнуть.
Он оказался у окраины поселка, совсем не чувствуя усталости. А может, не чувствуя ничего? Ни боли, ни радости, ни страха – ничего. Всё было поверхностным, как и этот внезапный испуг, и интерес. Где лает тварь? И почему в ее голосе не слышится грозных ноток? Она боится?
Он приостановился, всматриваясь в темноту. Во рту пересохло, как бывает при сильной жажде. Пить. Домой, домой…
Вросшие в землю дома с узкими окнами в наличниках, казались чужими, впервые увиденными. Но странным образом он знал, куда идти. Шарахнувшись от пятна света на улице, шмыгнул в переулок, прошел мимо выгребных ям, сокращая путь и интуитивно не желая быть замеченным. Пробежал вдоль высокого забора, где снова залаяла собака. Ему припомнилось вдруг, что эта маленькая толстая дворняга вечно бросалась ко всем с дружелюбными визгами. Собака. Кровь. И снова нестерпимо захотелось пить…
Хорошо, что у них с отцом не было собаки.
Отец! Да, точно – отец. В памяти воскрес образ худого мужика, болезненного, злого и очень строгого. И он по привычке втянул голову в плечи. Вот уж кто умел нагонять ужас! Интересно, батя ждет его? Вряд ли. Он не умеет. Никогда не умел…
Странная робость сковала его, стоило увидеть темные окна, красную трубу на светлом шифере крыши, кривую дорожку с пучками прошлогодней травы. Горло свело судорогой. Навалившись на невысокий заборчик, он отчетливо вспомнил последний вечер дома, крик отца, безумное, ненавистное лицо, искривленный злобой рот и тонкую шею с кадыком, в которую вцепились пальцы…
Его пальцы Он убил отца?
Нет! Нет, нет…
Он напился. Впервые. И посмел явиться домой в таком виде, да еще попасться на глаза отцу, а тот бил его и за меньшие проступки. И, конечно, батя начал выговаривать, потом орать, потом бросился драться. Только на этот раз получил отпор. Жестокий…
Он сел возле забора и закрыл глаза. Это была не слабость, нет. Опустошенность. Он снова видел, как корчится отец, как меняется выражение его лица, слышал этот ужасный хрип и пальцы снова невольно сжимались. Он не убил, но хотел и теперь не мог просто войти в этот дом. Не из трусости – из отвращения.
«Я посажу тебя, ублюдок», - последнее, что сказал ему отец.
А что было потом? Что? Потом он ушел. Долго бродил по поселку, вышел на дорогу к кладбищу…
А что же там? Как он оказался зарытым? Кем?
Но сидя на месте, ответов не найдешь. Сейчас надо вернуться в прошлое, чтобы понять, как жить дальше. Конечно, если происходящее с ним можно назвать жизнью. Но об этом он подумает потом, когда сумеет вспомнить все, что привело его к яме.
Он поднялся и прошел в дом, не опасаясь разбудить отца, пусть увидит, что случилось с его сыном, до чего он довел его своей жестокостью и нежеланием понять.
Закрытая на замок дверь озадачила его. Бати не было дома? В такой час? А в какой? Ведь он даже не знал, сколько времени. Ночь. А отец всегда ночевал дома…
А может это и к лучшему. Никто никому ничего не должен. И выяснения отношений ни к чему.
Недолго думая, он легко оторвал засов и вошел в темноту веранды. На секунду кольнуло в груди. Здесь всё было знакомо: и сумки с травой, и большая бочка с мукой, и сваленная под лавкой обувь, и коврик с обтрепанными краями. Странно, что он теперь хорошо видел без света. И не было никакого желания включать его.
Открыв дверь, он оказался в тесном коридорчике и сразу свернул налево в зал, но что-то необычное, мелькнувшее в большом зеркале, привлекло внимание. Вернувшись, он встал перед слабо светившимся овалом и какое-то время с удивлением всматривался в темный силуэт. В серебристой глубине зеркала отражался некто без лица. Плащ с грязными разводами, свитер в катышках – все это виделось отчетливо, а выше пятном лежала густая тень.
- Фу…
Рассматривание себя оказалось занятием тошнотворным, и никчемным, и он счел за лучшее отправиться в комнату. Войдя в зал, быстро пересек его, даже не взглянув на диван отца. И без того было понятно, что бати нет дома.
В спальной царил хаос. Странно. Отец не выносил бардак, давно и прочно приучив к аккуратности всех домашних.
Наклонившись, он хотел поднять книгу и вдруг увидел свои руки…
Застыл, с недоумением глядя на собственные суставы, ставшие узловатыми, вытянутыми и кривыми, с тусклыми, но острыми когтями.
- Да что же такое? – Голос тоже чужой, противный. Хотя, в сравнении с молчащим сердцем это не удивительно.
С беспокойством бросив взгляд на сереющее окно, он быстро убрал с пола разбросанные вещи, и только потом открыл стол и присел на табуретку. Документы. Они лежали в среднем ящике и значили сейчас только одно – ему станет известно, как его звали в прежней жизни.
Открыв паспорт, он уставился на фото молодого и симпатичного парня с таким же ощущением отупения, с каким ранее смотрел на свои новые руки.
- Вадим Житков, – вслух прочел он. – Я – Вадим…
- Нет, - раздался за его спиной тихий голос, - ты носферату, вампир…
* * *
Он обернулся так быстро, что упал с табурета и тут же застыл, сраженный видом безобразного существа, стоявшего в дверях. Оно лишь отдаленно напоминало человека в каких-то черных лохмотьях. Лысая голова с заостренными, рваными ушами, сеть глубоких морщин на безобразном безносом лице.
- Кто ты? – Страх отступил и Вадим смог выговорить слова, но голос еще дрожал, как и нечто в пустой груди, где должно биться сердце.
Существо обнажило бледные десны с острыми редкими зубами:
- Твой новый отец. Мирон.
Голос у него был еще противнее, чем у Вадима, глухой и булькающий.
- А где старый?
- Его судьба интересует меня не больше, чем судьба крысы, которую я выпил после Становления, - старик рассмеялся. – А вот ты - моё первое дитя, - глаза его закатились от удовольствия и синеватый язык облизнул темные губы, - поэтому я скажу тебе: твой батя в дурке. Я пришел к нему, чтобы рассказать, кем стал его отпрыск, какая честь ему выпала.
- Какая честь? – Вадим все внимательнее, уже без боязни разглядывал чудовище. И вдруг вспомнил! Вспомнил, как сидел на могильной плите и думал, почему она не может закрыть и его? От всего: от отца с его бесконечными тычками; от сверстников, которые в лучшем случае не замечают; от той, что откровенно издевалась над его мучительным чувством; от всего этого мира, где яркая, интересная и полная жизнь всегда только где-то там, не у него, не для него! Он крутил в озябших пальцах перочинный ножик, пока не понял, что должен сделать. Ведь это так просто. И даже не больно. Острый кончик проткнул кожу. Набухла первая капля. Скатилась, оставляя неровную дорожку. «Зачем? - раздался совсем близко булькающий голос. – Есть другой способ изменить жизнь - перейти на её темную сторону». Он обернулся, но никого не увидел и только в душе слабо шевельнулось желание довериться, назло кому-то, в кого тайно верило горячо забившееся сердце. А потом пришла боль. И темнота. И странное ощущение рвущихся в руках нитей…
– Кто ты?
- Вот балбес, - назвавший себя его отцом сплюнул сгусток крови и снова облизнулся. – Я твой родитель, говорю. Мог бы и поблагодарить.
- За что?
- За спасение. - Белесые глаза существа вперились в окно. – Светает. Тебе укрыться пора, валандался всю ночь без толку. Пошли, пристрою в погребе на первое время. Пару дней сюда не сунется никто.
- Вампир? – снова бестолково повторил Вадим, присаживаясь на опрокинутую табуретку. – Но ведь они…
- Чего? – Мирон прищурился. – Забудь всё, что слышал раньше. Сказки это. Все расскажу, когда осознаешь маленько. Топай за мной.
Он по-хозяйски открыл погреб под кухней и спустился первым. Вадим последовал за ним, больше не опасаясь. Напротив, с появлением Мирона пришло ощущение защищенности, как и при мыслях о яме.
- Это ты меня закопал? – спросил он, глядя, как энергично вампир ворочает мешки с картошкой, освобождая место под полками.
- Я, - отозвался Мирон. – Так надо, это тоже этап Становления. Ты верь Мирошке, - он разогнулся и кивнул на освободившуюся нишу. – Полезай.
Вадим послушно поднырнул под доски.
- Удобно? – вампир присел рядом. – Побуду с тобой, пока не заснешь. Ты ж у меня первый. – В голосе его снова мелькнули нотки удовольствия. – А ты спи, спи. Завтра снова дам своей крови и пойдем, подыщем для тебя новый дом. А может и этот сойдет. Здесь нравится?
- Нет, - честно признался Вадим, уже чувствуя, как погружается в серое, холодное, но такое упоительное небытие. – Мирон, - вспомнил он вдруг, - а сердце, почему оно не бьется? И мозг продолжает работать… ну, раз я все понимаю и могу говорить?
Вампир хмыкнул:
- Да от того, что осталось в твоей черепушке, не больше пользы, чем от прокисшей каши. Ты стал иным и обретаешься теперь по другим законам. Спи. Завтра будет тяжелая ночь. Первая, она завсегда самая трудная. Спи…
- Мирон… - Тянущая боль внутри вытолкнула Вадима из серых пелен сна. – Я пить хочу.
Старик молча сунул ему руку, прижал к губам и терпеливо пождал, пока неумелые зубы скользили по коже, а потом прокусили ее.
- Да не боись, кусай, я добрый. – Глаза носферату закатились и он привалился к стене. На страшном лице отразилось нечто сродни наслаждению. – Необычно мне делиться своей кровью. Пей, пей, вот так…
Он еще долго сыпал словами, но Вадим уже не понимал их. Он привыкал. Привыкал к новой жизни, обещанной старым вампиром. К жизни иной, не похожей на прошлую, к жизни того, кто обитает на темной её стороне…

Сентябрь 2012
Категория: Рассказы | Добавил: Илиль (29.11.2016)
Просмотров: 449 | Комментарии: 2 | Теги: Сборники, мистика, конкурсы, вампиры | Рейтинг: 5.0/3
Всего комментариев: 2
0
1 AlenaKam   (21.12.2016 08:06) [Материал]
Отличный рассказ!

0
2 Илиль   (21.12.2016 09:10) [Материал]
as

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]